Не буду говорить здесь, как это делают обыкновенно противники римской церкви, о пороках духовенства и пап, чтобы тем отвратить Вас от них, ибо все подобное распространяется часто под влиянием озлобления и служит скорее к раздражению, чем к поучению...

Возвратимся, однако, к Вашему письму, которое Вы начинаете с сокрушения о том, что я дал обойти себя князю бесовскому. Я прошу Вас успокоиться и прийти в себя. Когда Вы были в полном здравом уме, Вы поклонялись, если я не ошибаюсь, бесконечному богу, силою которого все абсолютно происходит и поддерживается. Теперь же Вы бредите о каком-то князе бесовском, враге бога, совращающем и обманывающем против воли бога большинство людей (ибо добрых мало), которые преданы за это богом на вечные муки этому самому учителю преступлений. Итак, значит божественная справедливость допускает, по-Вашему, чтобы дьявол безнаказанно обманывал людей, но не терпит, чтобы эти люди, несчастным образом обманутые и совращенные им, остались безнаказанными?..

Однако Вы, по-видимому, хотите апеллировать к разуму и спрашиваете меня: почему я знаю, что моя философия лучше всех других, которые только когда-либо проповедовались в мире, теперь проповедуются или в будущем будут проповедоваться? С гораздо большим правом я мог бы задать этот вопрос Вам. Ибо я вовсе не претендую на то, что открыл наилучшую философию, но я знаю, что я постигаю истинную. Если же Вы спросите: каким образом я знаю это? — то я отвечу: таким же образом, каким Вы знаете, что три угла треугольника равняются двум прямым. Ни единый человек не станет отрицать, что этого уже совершенно достаточно, если только он находится в здравом уме и не бредит нечистыми духами, которые будто бы внушают нам ложные идеи, совершенно подобные истинным. Ибо истинное есть показатель (index) как самого себя, так и ложного.

А Вы, мнящий, что Вы, наконец, нашли наилучшую религию или, вернее, наилучших людей, которым Вы отдали свое легковерие, откуда Вы знаете, что эти люди наилучшие между всеми, кто только когда-либо проповедовал, проповедует или когда-либо в будущем будет проповедовать другие религии?

Исследовали ли Вы все религии, как древние, так и новые, проповедуемые как здесь, так и в Индии и вообще по всей земле? А если бы Вы даже и исследовали их, каким образом Вы знаете, что избрали наилучшую? Ибо Вы не можете дать никакого разумного обоснования Вашей вере. Вы скажете, что Вы находите успокоение во внутреннем свидетельстве духа божия, тогда как все прочие совращаются и обманываются князем тьмы. Но ведь и все остальные, не принадлежащие к римской церкви, с таким же правом, как и Вы, говорят то же самое о своей вере.

А то, что Вы говорите о единодушном согласии миллионов людей, о непрерывной преемственности церкви и т. п., — это есть не что иное, как старая песня фарисеев [55] . Ведь фарисеи с не меньшей самонадеянностью, чем приверженцы римской церкви, выставляют миллионы свидетелей, которые с таким же упорством, как и свидетели римской церкви, пересказывают слышанное, как будто бы это было ими самими пережито. Далее, и они тоже возводят свое начало до Адама. И они с такой же надменностью хвастаются тем, что церковь и по сие время распространяется и держится твердо и неизменно вопреки ненависти и вражде язычников и христиан. И они тоже — более, чем кто-либо, — ссылаются на древность своей церкви. Они единогласно заявляют, что получили свои предания от самого бога и что они одни хранят писаное и неписаное слово божие. Никто не может отрицать того, что из их среды вышли всевозможные ереси, тогда как сами они на протяжении нескольких тысячелетий остались неизменными, и не по принуждению какого-нибудь правительства, но единственно в силу действия суеверия. Они рассказывают такое множество историй о всевозможных чудесах, что пересказ этих историй мог бы утомить тысячу самых говорливых людей. Но особенно они кичатся тем, что ни один народ не может насчитать за собою столько мучеников и что число их единоверцев, с необычайною твердостью духа претерпевающих всевозможные муки ради веры, которую они исповедуют, с каждым днем возрастает. И это не ложь. Я сам знаю, что среди других, о некоем Иуде, прозванном Верным, который, стоя среди пламени, когда его считали уже мертвым, запел гимн: «Тебе, господи, предаю душу мою» и на средине его испустил дух [56] .

Систему управления римской церкви, которую Вы так хвалите, я признаю политичною и для многих весьма выгодною. И я считал бы ее даже наиболее приспособленною к тому, чтобы обманывать народ и сковывать души людей, если бы не существовало на свете магометанской церкви, которая в этом отношении превосходит католическую, ибо с тех самых пор, как существует это суеверие, в нем еще не происходило никаких расколов [57] .

Однако положим даже, что все выставленные Вами доводы говорят за одну только римскую церковь. Думаете ли Вы, что этими аргументами Вы математически доказываете авторитетность римской церкви? А так как это совершенно неверно, то как же Вы хотите, чтобы я поверил, что мои доказательства вдохновлены князем бесовским, а Ваши — самим богом, тем более что, как я вижу и как это явствует из Вашего письма, Вы сделались рабом этой церкви не столько из любви к богу, сколько из страха перед адом, каковой страх есть единственная причина суеверия. Не в том ли состоит всё Ваше смирение, что Вы верите не самому себе, но только другим людям, которых весьма многие осуждают. Или, быть может, Вы считаете дерзостью и гордостью то, что я пользуюсь моим разумом (ratio)?.. Долой это пагубное суеверие! Признайте разум, данный Вам богом, и развивайте его, если не хотите быть причисленным к животным! Перестаньте называть нелепые заблуждения мистериями и не смешивайте столь постыдно того, что нам неизвестно или еще не открыто, с тем, нелепость чего может быть доказана, — каковы приводящие в трепет таинства Вашей церкви, которые Вы тем более считаете превосходящими человеческое понимание, чем более они противоречат правильному разуму...

Если только Вы пожелаете обратить внимание на все это и, кроме того, рассмотрите историю церкви (в которой Вы, как я вижу, совершенно несведущи), чтобы убедиться в том, как ложно передает духовенство большинство событий и какими средствами и ухищрениями сам папа римский шесть веков спустя после рождества Христова добился верховной власти над церковью, то я не сомневаюсь, что Вы в конце концов образумитесь. От всей души желаю Вам этого».

Небольшое по объему письмо — яркий документ. В нем Спиноза, вдохновенный, вечно молодой, величавый, спокойный, страстный и могучий, выявлен крупным планом. Звонкая радость жизни, гневное осуждение суеверия, революционный задор, вера в грядущее, в победу света — неизменные характерные черты спинозизма.

Спинозизм по-новому осваивал вселенную. Новое с трудом прокладывало себе дорогу. В борьбе за научное, материалистическое истолкование мира Спиноза был последователен и строг. Кто выступал против истины, против науки, тому не было пощады. Примером высокой принципиальности Спинозы служит его отношение не только к Стенону и Бургу, но и к Ольденбургу.

Известно, как глубоко ценил Спиноза дружбу с Ольденбургом. Ценил потому, что Ольденбург еще в Рейнсбурге, а впоследствии в первых письмах из Лондона уговаривал его обнародовать свои философские труды, не обращая внимания на вопли и визг теологов. Но после того как был опубликован «Богословско-политический трактат», Ольденбург резко изменил свое отношение к Спинозе. Узнав, что Спиноза собирается выпустить в свет «Этику», Ольденбург сильно заволновался. «Позвольте мне, ввиду того расположения, которое Вы ко мне питаете, — писал он Спинозе 22 июля 1675 года, — высказать Вам мой совет — не помещать туда ничего такого, что могло бы показаться в какой бы то ни было мере подрывающим религиозную добродетель». Спиноза мудро отклонил «совет» беспринципности и соглашательства. «Я приношу, — пишет он Ольденбургу в сентябре 1675 года, — глубокую благодарность за Ваше весьма дружеское предостережение, относительно которого, однако, я хотел бы получить более подробное объяснение, чтобы знать, каковы, по Вашему мнению, те учения, которые могли бы показаться подрывающими религиозную добродетель. Ибо я считаю, — подчеркивает Спиноза, — что все то, что представляется мне согласным с разумом, в высшей степени полезно для добродетели».